…Большей частью я здесь лежу на больничной кровати, ем принесенные санитарками завтрак, обед и ужин, пью таблетки горстями, сдаю кровь, хожу на УЗИ сердца. Это, разумеется, никакой не санаторий, это городская клиническая больница № 3, где я прохожу т.н. реабилитацию после недавно перенесенного обширного инфаркта.
Случилось все, до обидного, банально. Я решил убрать снег, который мешал поставить машину во двор. Он давно слежался, поэтому орудовать пришлось сначала штыковой металлической лопатой, а потом выбрасывать куски пластиковой. Уже через пару минут я почувствовал себя очень нехорошо, однако почему-то решил закончить дело. В итоге образовалась сильная боль за грудиной, которая не проходила и ничем не купировалась. Позднее работники скорой поставили мне несколько уколов морфия, но это тоже мало помогло. Потом были несколько часов в реанимации ЦРБ, потом трясучка до Ирбита на автомобиле скорой (дорога просто ужасная, почему ее никто не делает?), далее операционная и несколько дней в палате интенсивной терапии. Тут, вероятно, стоит отметить, что ставить стенты я ужасно не хотел, но в итоге сдался под натиском родных. Может поэтому первая операция по установке стента закончилась неудачно – его забило тромбом уже через час, поэтому в авральном режиме мне провели вторую операцию, через то же отверстие в артерии (после этого рука выглядела, я вам скажу!). Потом мне скажут, что у них такое впервые, а я отвечу, мол, да, охотно верю…
А далее были несколько дней уже в обычной палате, и можно было ходить везде. А после выписки домой мне дали то самое направление на реабилитацию в Екатеринбург, куда я и приехал после двух выходных дома.
Городская клиническая больница № 3. В палатах, в основном, люди пожилого возраста, но очень много относительно «молодых» — от 35 до 60 лет, и в большинстве, это люди, которым провели стентирование – операцию по установке в артерию, забитую холестериновыми бляшками, специальных стентов – металлических сеток, которые разбивают образования, сужавшие сосуд, и расширяют кровоток. У кого-то стоит один, у кого-то два, а то и три стента. Но глупо считать, что после таких операций человек становится здоровым. Нет, после этого его жизнь кардинально меняется, ему нельзя пить и курить, он должен соблюдать строгую диету и практически всю оставшуюся жизнь пить таблетки. Но часто бывает так, что эти стенты быстро, за пару месяцев, забиваются и требуется новая операция. А если она уже невозможна, то выход один – шунтирование.
Но хватит о совсем уж грустном. Со мной в палате лежит таличанин Сергей Кайгородов, мы с ним поступили в один день, оба после Ирбита. У меня поставлены два стента, у него – три. У Сергея образовалась проблема – ему не положили с собой ложку, и теперь ему приходится довольствоваться пластиковой, маленькой и неудобной. А поскольку в больницу еду привозят в одноразовой посуде, своего-то столового цеха нет, то нет и орудий для поглощения пищи. Сергей специально ходил в магазины неподалеку, но нигде не смог разжиться железной ложкой, так и будет маяться все 14 дней. Другая, но уже общая проблема, связана с личной гигиеной, точнее, невозможностью ее проведения. Дело в том, что уже довольно длительное время в больнице по неизвестной причине произвольно пропадает холодная вода: оба крана выдают крутой кипяток. Такая же беда в мужской и женской душевых, при попытке помыться можно и сварить себе… И даже унитазы смывают кипятком. В другой день из обоих кранов начинает бежать вода ледяная. Как спросил вслух один из больных: «А что, горячая вода только в унитазе?».. Ему ответили, мол, о проблеме знаем, но решать ее, похоже, никто так и не собирается. Впрочем, в подобном ключе отвечают и всем остальным, и это просто вымораживает – «знаем», по словам старожилов, продолжается уже целый год!
По коридору меряет пространство широкими шагами бойкий старичок. Видимо, найдя во мне единомышленника, он поделился со мной своей личной тайной – по цифрам рождения он может предсказать дату смерти. После я узнал, что это у него на почве семейной трагедии – его сын погиб, когда ему было 18 лет. Вопросы, адресованные вселенной – «за что?», «почему именно мой?» — остались без ответа, и он начал самостоятельно искать скрытые смыслы. Мне стало любопытно, и старичок расписал и рассчитал мои даты. «У тебя выходит 24 год», — в итоге сказал он. Я не то чтобы сильно расстроился, но немного жутковато мне все же стало. «Ты ни в чем не ошибся?», — спросил я с некоторой надеждой. Тогда старик повторно разложил свои уравнения и торжественно утешил: теперь выходит уже 25-й! «Ну вот, это совсем другое дело!», — поблагодарил я его и пообещал на досуге поизучать его метод…
Шутки шутками, но «похоронить» меня в Талице все же успели. Сейчас уже трудно сказать, каким образом по медицинской линии прошла чуть ли не официальная информация о моей смерти, но кучу соболезнований мои родные получить все же успели. При этом сотни звонков в ирбитскую больницу, которые они совершили, остались неотвеченными. Остается догадываться, что они пережили за время вынужденного молчания. Удивительно, как все же быстро работает «деревенское радио», правда или нет — уточняли даже из других городов. Поэтому, на всякий случай, еще раз: я пока что жив и относительно здоров, а вам желаю никогда не попадать в эти больницы. Еще у меня есть надежда, что теперь буду жить до ста, ведь существует поверье, что когда тебя живого «хоронят», то жить будешь долго.
Пролежав в ЦГКБ № 3 четыре дня, узнал, что до нас привезли «еще одного из Талицы». Выглядит Андрей Невьянцев бодрячком, мы поискали и нашли общих знакомых. Скоро ему на выписку.
А вообще заболеваний сердца стало очень много, при этом, когда врачи говорят, что «инфаркт молодеет», они опираются на статистику. Сегодня более 12% перенесших инфаркт миокарда это мужчины до 39 лет, инфаркт в молодом возрасте встречается даже у спортсменов. Число смертельных исходов в этой возрастной группе резко возросло за последнее время – практически в два раза. Необходимо, ради справедливости, отметить, что число смертей от инфаркта при своевременно и качественно оказанной медицинской помощи стремится к нулю. Правило «золотого часа» работает: если в считанные минуты вызвана скорая, если она быстро приезжает, если так же быстро принимается решение о доставке больного в специализированное учреждение, то человек остается жить. Иными словами, с того света тебя вытащат, а вот дальше статистика буксует, потому что число повторных обращений в больницы после 2-3 месяцев после операции-лечения достигает 75%! У кого-то забился стент, и ему требуются повторные операции, у кого-то обострились сопутствующие заболевания из-за тяжелых таблеток, которые необходимо пить годами – хочешь жить, тогда выбирай! А кому-то уже показано шунтирование – операция на открытом сердце…
Последние два дня в гнезде на дереве, что растет прямо за оградой больницы, заполошно кричит ворона. Она высиживает яйца, каждые пять секунд она громко каркает, зазывая сердечного дружка. И хотя первое время он прилетал, чем-то кормил «жену» и снова улетал за добычей, блажить она не переставала ни на минуту. Известно ведь, что вороны живут парами. А в последний день папаши что-то долго не видно. Встать с гнезда ворона не сможет – не позволит инстинкт, а без еды просто ослабнет и умрет. Поэтому все мы, кто выходим погулять во двор, очень переживаем за воронью семью и надеемся, что кормильца не задерет охотница-кошка или не переедет машина. Точно так же, как и в глубине души надеемся, что все негативные последствия от перенесенных нами инфарктов возьмут, да и обойдут нас стороной…
В завершение не могу не выразить свое восхищение работой талицкой скорой помощи, там действительно работают профессионалы своего дела. Именно им первыми приходится определять диагноз и принимать непростые решения, их знания и бесценный опыт спасают жизни сотням людей. Вот и мы с Сергеем, пациенты ЦГКБ № 3 из палаты № 114, тоже из их числа. Спасибо вам!
А.Комаров