У нее забрали все…

Недавно мы отметили 70-летие Победы. С великим праздником поздравляли участников Великой Отечественной войны, ветеранов, тружеников тыла, детей войны. Любит этот святой день и 93-летняя Воложанина Евгения Трофимовна, которая тоже внесла большой вклад в общее дело освобождения нашей страны от врага.

Родилась она в январе 1922 года в д. Боровой Талицкого района, в крестьянской семье, где кроме маленькой Дины (как ее называли домашние) было 4 сына и дочь. Жили дружно, так же и работали, поэтому не бедствовали. Пока не грянул 1930 год, когда крепкому хозяину на селе объявили войну. Отобрали у Воложаниных все. Старшие двое братьев, узнав о готовящихся репрессиях, спешно собрав детей, тайком накануне уехали в Ирбит, где переждали грозу. Замужняя сестра с семьей мужа была отправлена по этапу в Сибирь. А вот глава семейства Трофим Алексеевич с супругой Агриппиной Андреевной и двумя детьми были вывезены на север Свердловской области, через Надеждинск (Серов) в поселение поблизости с Ивделем. Один из братьев был отправлен в Пермь, на станцию Губаха, где потом и погиб в шахте.

Евгении Трофимовне тогда было всего 8 лет, но она отчетливо помнит, как на север шли товарные составы с вагонами, набитыми такими же «врагами», как и ее семья.

«Нас привезли весной, — вспоминает она, — там умирали кубанцы, пережившие суровую зиму, вернее, те, кто не умер зимой. Все хорошо помню…»

Отец там протянул всего один год, испытания, вы-павшие на его долю, подломили еще крепкого мужика. В апреле 1931 года его не стало. В детской памяти навсегда запечатлелся холмик с деревянным крестом, с синей надписью химическим карандашом… Люди умирали десятками, хоронили их в могилах безо всяких гробов. Через год мать приняла решение: бежать. Сговорились с одной женщиной с двумя детьми. Так и отправились в неизвестность с тремя малолетними ребятишками. Да разве далеко уйдешь по непролазной тайге? Вскоре их поймали. Матерей разлучили с детьми, развезли в разные стороны. Так больше она мамы не видела и не знает, где похоронена.

Детей закрыли под замок в сарай, днем кормили похлебкой без хлеба. Потом стали гонять в поле на прополку, вроде, свеклы. Евгения держалась вместе с двумя девочками, с которыми они пытались бежать вместе с матерями. Младшей было всего года три. В один из дней старшие девочки решили уйти, а малышку так и бросили в поле. Двигались в темное время, наугад. Шли, как им казалось, очень долго. В конце концов, вышли на узкоколейку. Обрадовались! Отправились по рельсам, в надежде, что они куда-то выведут. Вывели… в Ивдель. Там был как раз ее брат.

Есть беглецам ничего не давали, детям приходилось голод утолять травой. Из-за такой кормежки сил совсем не осталось. Потом вдруг стали собирать таких полуживых ребятишек всех возрастов, но не старше 10 лет. Загрузили в товарный вагон и вывезли через Надеждинск на разъезд Каква (там есть речка с таким же названием). Там и вывалили их, как ненужный хлам, под откос!.. Некоторые там и остались лежать навсегда. Те, у которых еще теплилась жизнь в теле, буквально поползли от этого страшного места, которое предназначалось стать братской могилой для детей, которые никаким образом еще не могли стать врагами своей страны.

Без слез слушать этот скорбный рассказ было невозможно. Евгения Трофимовна вспоминает, как полуживая ребятня обнаружила какое-то пустое помещение, куда они и забрались. Ночью спали на полу, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы как-то согреться. По ночам ощущалось дыхание приближающейся зимы. Днем они выбирались наружу в поисках еды. Неподалеку нашли капустное поле: кочаны уже срезали, а из земли торчали кочерыжки. Вот их дети выдирали из земли и тут же ели, грубые, подмерзшие. Раздирали в кровь десны, губы, но были рады и такой еде. А по ночам приходили местные хулиганы, показывали свою силу и власть, ходили прямо по лежащим на полу телам.

Там Женя сдружилась с братом и сестрой Ваней и Раей Туркиными с Кубани. Понимая, что долго им всем не протянуть, стала уговаривать их двигаться дальше. Мальчик отказался: будем помирать тут.
С началом зимы девочка в одиночку двинулась в путь. Добралась до Надеждинска. «Всю зиму я шаталась возле вокзала. Приходилось спать и под заборами, но если пробраться внутрь, там можно спать в уголке на полу. Скамеек на всех не хватало — много нас таких было, — бесстрастно продолжает она свое повествование. — Придет милиционер, выгонит нас на улицу, а там так холодно. Переждем, когда он уйдет — и снова в помещение».

Не дождавшись весны, она двинулась дальше: где пешком, а где и в товарном вагоне с углем, лесом. Даже не задумывалась, куда движется поезд, лишь бы подальше от этого страшного места.

Став взрослой, она много раз приезжала потом в Серов, чтобы увидеть, вспомнить картины своего детства, которое и детством назвать язык не поворачивается.

На станциях смотрители вагонов, обнаружив грязную бродяжку, гнали ее взашей, но она упорно возвращалась к железной дороге, словно понимала, что эта ниточка ее спасет.

Вот так она добралась до Камышлова. Там ее в очередной раз вытащили из товарного вагона и сдали в тюрьму.

Так 11-летняя девочка оказалась в камере со взрослыми женщинами. Неволя ее не очень страшила: крыша над головой, тепло, да и кормят человеческой едой. По ночам она отсыпалась — давно забыла, как можно спать не на полу или под забором.

Днем ее выпускали из камеры, вручали ведро с водой, тряпку и заставляли мыть двери камер. Но продержали ее здесь недолго и вскоре выставили на улицу. И она сразу же двинулась на вокзал. А вскоре оказалась на стации Поклевской, тут уж и до родной деревни рукой подать. Там жили с семьями два ее брата. Появление маленькой беглянки было для них настоящим чудом. Ее приняли, обогрели. Самое интересное то, что в деревне их не обижали, не считали врагами. Соседи помогли сиротке вещами, кто-то дал шерсть на валенки. Кто-то даже принес платок ее матери. Это единственная память о маме, сгинувшей в ивдельских лесах. Евгения Трофимовна бережно хранила этот лоскуток ткани, часто прижимала его к груди, словно в нем осталось тепло родного человека…

На двенадцатом году она пошла в школу. Тогда ребятишек принимали в 9 лет, а она пошла переростком. Учитель Чертовиков Игнатий Степанович, бывший друг ее брата, узнав, что девочка пешком добралась с севера домой, наведался к ним: «Слышал, Динаха пришла. Надо ей в школу…»
Взяли ее сразу во 2 класс, и окончила она 6 классов. А потом пошла работать прачкой.

До войны вышла замуж за своего деревенского парня, он работал сцепщиком вагонов на железной дороге. А когда он ушел на фронт, сама в 20 лет, в 1942-м, пришла на железную дорогу. Работала стрелочницей, через год ее отправили в Свердловск в командировку, там она и осталась до 1956 года. А потом вернулась в Талицу и трудилась здесь до выхода на пенсию, в общей сложности — 33 года.

С мужем они после войны расстались. С тех пор она живет одна. К сожалению, бог детей ей не дал: видно, оставила она все свое здоровье в ивдельских лесах, на холодной земле…

Когда-то у нее был собственный домишко, но перед выходом на заслуженный отдых она решила поехать на север, чтобы заработать большую пенсию. Распродала имущество, да только с авантюрой этой ничего не вышло: не отпустили ее с работы. Осталась она, как говорится, у разбитого корыта.

Выхлопотали ей комнатку 16 квадратных метров в двухэтажном бараке по ул. Чапаева, 61 в п. Троицком, на втором этаже: трое жильцов в трехкомнатной квартире. Коммуналка, одним словом, без отопления, воды, с удобством на улице. Вот так и жила там не один десяток лет. А вот десять лет назад занемогла, стало ей тяжело забираться на 2 этаж, ходить за водой.

Перебралась к знакомым в Талицу, пожалели они ее, безмерно настрадавшуюся за свою долгую жизнь. Приютили, обогрели ее душевным теплом, заботой. Но как бы уютно ей здесь ни было, она все равно в гостях. Хочется иметь свой собственный уголок.

Евгения Трофимовна рассказала, что стоит в общей очереди на жилье под 252 номером! Правда, как-то предлагали ей комнатку по Луначарского, 10, но опять же с подселением, с общей кухней, туалетом. Но когда она увидела состояние той квартиры, то даже ужаснулась и отказалась от такого жилья.
Когда она назвала номер очереди, то я, не сдержавшись, воскликнула: «Так вам не дожить!» В ответ она лишь печально улыбнулась.

Поинтересовались мы номером ее очереди в жилищной комиссии, там подтвердили, что она в списке 225-я, как малоимущая. Никаких льгот у нее нет, значит, нужно ждать на общем основании. Во внимание не берутся ни ее возраст, ни то, что она пострадала от репрессий. Мол, перед законом все равны.
К слову, сегодня сиротам вручали ключи от новых квартир. 33 молодых человека стали новоселами. Мы бесконечно рады за них! Им не нужно доказывать, что они нуждаются в жилье. А вот 93-летней женщине — надо!

Никто не берет во внимание, что ее когда-то лишили всего: дома, имущества, родителей, детства, а взамен она не получила ничего! Она привыкла терпеть лишения, начиная с того момента, когда 10-летним ребенком блуждала по холодной тайге, умирала от голода. Она терпела в войну, когда в любую погоду — дождь, слякоть, мороз и вьюгу выходила на железную дорогу, и так в течение 33-х лет, чтобы обеспечить безаварийное движение поездов. У нее забрали все, но хоть чем-то можно порадовать человека в последние годы жизни?!

Елена Малова

---